Неточные совпадения
Не
стремление к распространению
знания стоит на первом плане, а глухая боязнь этого распространения.
Говорю:"надо"совсем не в смысле ублаготворения мужицкой прихотливости, а просто потому, что без этого
знания, без этого
стремления к лучшему не может преуспевать страна.
Полученное скудное
знание только в редких случаях давало позыв
к дальнейшему самообразованию, в громадном же большинстве пробуждало лишь
стремление как можно скорее и полнее воспользоваться добытою привилегией.
Разлад старого с новым делался все ощутительнее, и, лишенное ясного сознания, не имея никаких определенных целей, без
знания и без руководителя, это
стремление к новому и негодование против непоправимой старины могло бы сделаться источником долгих бедствий для государства, при дальнейшем упорстве старинной партии.
Стремление к истине,
к знанию не исключает никаким образом частного употребления жизни; можно равно быть при этом химиком, медиком, артистом, купцом.
Как будто можно не шутя отделять в народном развитии
знание от мышления и мышление от
стремления к общему благу!
Мы предвидим, впрочем, что приверженцы взгляда, излагаемого г. Жеребцовым, скажут нам, что любовь
к добру есть чувство, врожденное человеку, и от
знания не зависит. Мы готовы согласиться с этим, потому что сами определяем природный эгоизм человека
стремлением к возможно большему добру. Но тут, как назло, непременно является неотвязный вопрос: в чем же добро-то? Для разрешения этого вопроса опять-таки неизбежно
знание. А как быть, ежели его нет?
Бог для меня это — то,
к чему я стремлюсь, то, в
стремлении к чему и состоит моя жизнь, и который поэтому и есть для меня, но есть непременно такой, что я его понять, назвать не могу. Если бы я его понял, я бы дошел до него, и стремиться бы некуда было, и жизни бы не было. Но я его понять и назвать не могу, а вместе с тем знаю его, — знаю направление
к нему, и даже изо всех моих
знаний это самое достоверное.
В речи Диотимы Эрос получает характеристику преимущественно как общее
стремление к красоте и творчеству, причем установляется единство и универсальность «всеединой красоты» (κακού τοιοΰδε), и эта красота есть, с одной стороны, источник творчества, «рождения в красоте», а с другой — лествица восхождения
к тому
знанию, которое есть не что иное, как
знание красоты в себе.
При том же
стремлении к строгому
знанию, по самому складу жизни в Казани, Москве или Петербурге, нельзя было так устроить свою студенческую жизнь — в интересах чисто научных — как в тихих"Ливонских Афинах", где некутящего молодого человека, ушедшего из корпорации, ничто не отвлекало от обихода, ограниченного университетом с его клиниками, кабинетами, библиотекой — и невеселого, но бодрящего и целомудренного одиночества в дешевой, студенческой мансарде.
По душевной своей структуре он имел в себе типически интеллигентские черты, он был нетерпимым фанатиком, склонен
к сектантству, беззаветно увлечен идеями, постоянно вырабатывал себе мировоззрение не из потребности чистого
знания, а для обоснования своих
стремлений к лучшему, более справедливому социальному строю.
Познание чего бы то ни было для нас есть перенесение на другие предметы нашего
знания о том, что жизнь есть
стремление к благу, достигаемое подчинением закону разума.
Еще менее доступны нашему
знанию предметы безличные, вещественные; в них мы уже не находим подобия нашей личности, не видим вовсе
стремления к благу, а видим одни временные и пространственные проявления законов разума, которым они подчиняются.
Следующее за этим по достоверности
знание есть
знание таких же животных личностей, как и мы, в которых мы узнаем общее с нами
стремление к благу и общее с нами разумное сознание.
Люди не признают определения жизни в
стремлении к благу, которое они находят в своем сознании, а признают возможность
знания этого
стремления в клеще, и на основании этого предполагаемого, ни на чем неоснованного
знания того блага,
к которому стремится клещ, делают наблюдения и выводы даже о самой сущности жизни.
Наше
знание о мире вытекает из сознания нашего
стремления к благу и необходимости, для достижения этого блага, подчинения нашего животного разуму. Если мы знаем жизнь животного, то только потому, что мы и в животном видим
стремление к благу и необходимость подчинения закону разума, который в нем представляется законом организма.
В
стремлении к этому
знанию они касались учения о Св.